В «Бёрдмене» автор «Суки-любви» и «Вавилона» впервые избавился от латиноамериканской «мыльности», так или иначе присущей всем его фильмам. Но сохранил при этом привязанность к латиноамериканскому магическому реализму, пришедшемуся абсолютно кстати в истории об отставном герое выдуманных кинокомиксов про Бёрдмена, с большим человеческим пониманием сыгранном экс-героем комиксов про Бэтмена Майклом Китоном.
- Алехандро, вы прославились эпическими полотнами, в которых переплеталось сразу несколько историй, а действие иногда разворачивалось на разных континентах. В новом фильме - комедии - уже нет никакого глобализма.
- Я устал от всей этой драмы, от всех этих мексиканских пикантностей, специй, чили. Мне захотелось десерта! Вот почему я занялся давно интересовавшей меня темой - исследованием человеческого эго. А еще мне хотелось попробовать рассказать историю совершенно другого типа. Бросить вызов самому себе, что было довольно страшно. Но это и входило в мои планы - выбраться из «зоны комфорта». Эта картина - эксперимент: я сразу решил рассказывать эту историю с точки зрения главного героя.
- Фильм снят таким образом, что зритель испытывает головокружение от постоянного движения камеры и не замечает склеек между эпизодами.
- Такая концепция и ритм входили в наш замысел с самого начала. С оператором Эммануэлем Любецки (он снимал «Гравитацию». - Авт.) мы сразу решили, что выглядеть на экране эта история должна именно так. Но от провала никто не застрахован, ведь одно дело идеи и другое - их воплощение. Технический аспект был последним, чем мы занимались, приспосабливая друг к другу форму и содержание.
Попробуйте написать что-то связное, не прибегая к помощи точек и запятых, - вот такой стоял передо мной вызов! А без обычных «знаков препинания» в кино очень трудно обеспечить ритм, закончить одну мысль и перейти к другой... Нужно было со всем этим справиться в каждой конкретной сцене. Мы исходили всегда из пустого пространства, пытаясь понять, как будут двигаться в нем …